Варяг задумчиво спросил:

– Значит, этот тоже не плутал?

– Да.

Варяг для старшего лейтенанта был инкогнито. Точнее, тот знал Владислава как одного из многочисленных авторитетов Москвы, который щедро платит за информацию.

Его интерес к делу маньяка парень воспринимал как некоторое чудачество. Но задавать вопросы не пытался. В конце концов, его нелюбознательность щедро вознаграждалась зелеными бумажками с портретами иноземных президентов. Правда, однажды Владислав случайно обмолвился, что маньяк убил дочь одного из его приятелей, а это весьма уважительная причина, чтобы желать преступнику ранней кончины. Старший лейтенант был убежден, что маньяка убьют сразу, едва тот перешагнет порог камеры.

– Значит, ты не сомневаешься, что это он?

– Нет, – твердо сказал старший лейтенант. – За то время, пока я служу в МУРе, я предостаточно на них насмотрелся.

Парень держался свободно, едва ли не хлопал Владислава по плечу. Тарантул с улыбкой думал, какое изумление отразилось бы на его лице, если б он вдруг узнал, с кем разговаривает.

– Пойдем прогуляемся, – предложил Варяг и, поднявшись, направился к выходу.

Тарантул с парнем заторопились следом. Не оглядываясь, Владислав направился в сторону типовых пятиэтажек. Обыкновенная московская окраина. Неожиданно законный остановился и присел на скамейку рядом с песочницей. Два дня назад Варяг заезжал к Кузе, смотрящему Северо-Западного округа. Владислав совершенно случайно узнал из разговора двух мамаш о том, что у детей в их дворе нет песочницы, где могла бы всласть резвиться детвора. Едва распрощавшись с Кузей, он велел нанять парочку работяг, чтобы те оборудовали детскую площадку. Сейчас он с интересом наблюдал за тем, как ребятня лихо балует в огромной куче темно-желтого песка.

Совсем молодые мамочки, ликуя не меньше, чем детвора, не отходили от песочницы и готовы были вместе с детьми возить за веревочку игрушечные грузовые машины, наполненные песочной поклажей.

Рассиживаться Варяг не стал. Насладившись зрелищем, поднялся.

– Хорошо... Ты на меня не в обиде? Все в порядке? – спросил он, заметив, как вдруг насупился парень.

– Ты о чем?

– Оплатой ты доволен?

– В этом плане все в порядке, – махнул рукой старший лейтенант. – Только у меня на работе кое-какие неприятности.

– Поделись, может, смогу чем-нибудь помочь.

– Сейчас у нас все борются за раскрываемость, а я, по мнению начальства, выбиваюсь из графика. Отстаю. Не исключено, что скоро меня переведут из МУРа... Так что на новом месте я тебе вряд ли буду полезен.

А вот это новость! Варяг на секунду задумался: он решал для себя задачу, действительно ли ему нужен будет старший лейтенант, скажем, через пяток лет? И чаша весов склонилась в его пользу. Через несколько недель в МУРе начнутся большие перемены. На свободные места придут новые люди, уцелевшие пойдут на повышение, и одним из них должен стать старший лейтенант Лапин. Судя по всему, он был неглуп, а потому со временем вполне мог дослужиться до какого-нибудь начальника. Парню нужно будет помочь. Наверху он будет очень полезен.

– По поводу возможного перевода не переживай, – успокоил Лапина Варяг. – Я позвоню кому нужно и утрясу этот вопрос. И еще – хочу тебя порадовать, в вашем ведомстве грядут большие перемены, а тебя ждет повышение.

Губы Лапина раздвинулись в улыбке.

– Пора бы уже. Ведь мои ровесники уже давно в капитанах ходят.

Распрощавшись со старлеем, Варяг вынул мобильный телефон и нажал несколько кнопок. Через несколько секунд он услышал хриплый голос:

– Да.

Это был Ерш, смотрящий Бутырки. Вертухаи не осмеливались шмонать его и не «замечали» даже мобильного телефона, с которым Ерш никогда не расставался. Ерш охотно перезванивался с приятелями, которые у него были рассыпаны по всему миру.

Случалось, что мобильники оказывались и у других сидельцев, но их тотчас изымали, а, кроме того, за подобную роскошь каждого ожидал карцер.

Не представляясь, Варяг сразу перешел к делу:

– Я слышал, что у тебя в питомнике кровосос объявился.

– Это ты, Владик? – голос Ерша заметно подобрел.

– Угадал. Так ты в курсе?

– А кому быть в курсе, если не мне, – в этот раз в голосе Ерша послышалась обида. – На куски порвали бы мясника, если бы могли!

– А кто мешает? – удивился Варяг.

– Как кто? Его же дубари крепко держат. Просто так не подступиться.

– Если бы просто так, тогда бы я тебе и не звонил! – заметил Варяг. – Соображения есть?

– Имеется кое-какая мысль, – неопределенно протянул Ерш, – но это удовольствие не из дешевых. Поможешь?

– Считай, что договорились.

Варяг отключил телефон.

«Воронок» въехал на территорию Бутырской тюрьмы, за ним тут же захлопнулись ворота. Прямо во дворе следственного изолятора прапорщик лет сорока пяти, с хмурым потемневшим лицом, тщательно обыскал Антона. Тот знал, что, прежде чем он переступит порог камеры, шмонать его будут еще раза три. И это казалось странно, потому что в следственном изоляторе он будет находиться под присмотром бдительных вертухаев и передавать его будут с рук на руки, как эстафетную палочку.

Последний раз его обыскали уже перед самой камерой.

– Руки на стену!

Антон, упершись ладонями в стену и расставив ноги, терпеливо ждал, когда будет прощупана каждая складка его одежды. Наконец обыск был закончен. Звякнула щеколда, и коридорный распорядился:

– В камеру!

Когда Антон входил в камеру, он сумел увидеть серые глаза конвоира, в которых просматривался интерес, смешанный с изрядной порцией отвращения.

Антону не доводилось прежде бывать в следственном изоляторе. Первое, что его поразило, так это тяжелый смрад, которым было заполнено все окружающее пространство.

Дверь зловеще захлопнулась. Антон стоял в центре камеры, вдыхая чуждый, накопившийся за многие столетия запах – некое послание от ушедших в небытие зэков. Их уже никто не помнил, кости их уже давно истлели, а стены, что впитали их запах, продолжали ревностно хранить о них память.

Антон присел на нары и, обхватив голову руками, застыл. Он не представлял, сколько просидел вот так. Время уже давно потеряло для него всякую ценность.

Он очнулся в тот момент, когда услышал за дверью какой-то шорох. Его разглядывали. Нет, правильнее сказать – изучали. С интересом исследовали, подмечая малейший штрих в его поведении. Для людей, стоящих за дверью, он был всего лишь биологическим экспонатом, некой пришпиленной букашкой. Вот сейчас камера откроется, и люди, стоящие за дверью, прикажут повернуться другим боком, чтобы продолжить наблюдение.

Ожидание не заставило себя ждать. Дверь действительно отворилась, и в камеру вошел коридорный.

– Тебе тут подарочек передали. Подойди сюда, – приказал он. – Возьми!

Антон поднялся и сделал к нему два шага. Неожиданно в руке прапорщика блеснул нож. Такие вещицы, коротая долгий досуг, мастерят тюремные умельцы, затачивая лезвие о цементный пол, а потом подобные сувениры выменивают на чай, который на любой киче потверже всякой валюты.

Холодный металл без всякого усилия вошел в брюшную полость и мгновенно обжег колодезным холодом.

Антон хотел сделать шаг, чтобы схватить обидчика, но не сумел. Ноги вдруг сделались неподъемными, приросли к земле. А прапорщик, вдруг превратившись в заботливую няньку, заговорил терпеливым и сочувственным тоном:

– Вот сюда садись, мой милый, вот сюда... Эх, кровь-то как брызнула, как бы не заляпаться! Чего же я потом скажу, если кто увидит? А теперь ноги вытяни... Вот так. Нож-то возьми за рукоять, пальчики оставить нужно.

Антон сидел на полу, совершенно не чувствуя холода, потому что внутри его царила самая настоящая стужа. Пройдет всего лишь несколько минут, и холод укроет его с головой. А сам он превратится в ледяной монолит.

– Вот так, хорошо, – кивнул коридорный и закрыл дверь камеры.